Акт Проверки Аварийного Освещения Образец

КЭС было сокращение от полного названия: Кемская электрическая станция Управления Соловецкого лагеря ОГПУ. КЭС была расположена в центре г. Кеми. Первоначально она была спроектирована и построена на небольшую мощность только для освещения гостиницы для иностранных туристов, построенной Соловецким лагерем Особого назначения в 1927-28 годах. Небольшой машинный зал с деревянной пристройкой помещался в первом этаже длинного каменного флигеля, расположенного почти на самом берегу реки Кеми, на задворках монументального здания гостиницы, в метрах двадцати от нее. В первом этаже флигеля с электростанцией граничили с одной стороны столовая и клуб вольнонаемных, с другой небольшое помещение механической мастерской, предназначенной для ремонта механизмов электростанции, отопительной водяной системы и водопровода зданий гостиницы и флигеля. Второй этаж флигеля был занят квартирами высшего концлагерного начальства – начальником УСЛАГа, его помощником и начальниками 3-го отдела, учетно-распределительного и общего отделов. Расположение электростанции в одном строении с жилыми помещениями, да еще под ними, было вопиющим нарушением правил техники безопасности, но факт оставался фактом.

На КЭС был установлен шестидесятисильный одноцилиндровый, четырехтактный компрессорный дизель завода «Фельзер». Завод во время первой мировой войны был эвакуирован в Нижний Новгород (теперь Горький), после революции национализирован и стал называться «Двигатель революции». Естественно при одном цилиндре дизель имел маховик диаметром около четырех метров, составляя по весу солидную махину. В случае поломки шейки коленчатого вала такой маховик разрушил бы все стены и погреб все начальство под развалинами флигеля. Дизель при помощи ременной передачи вращал динамо-машину в 50 кВт, вполне обеспечивающую освещение обоих зданий, а в светлое время суток еще и приводы токарного и сверлильного станков смежной механической мастерской. В качестве резерва на случай аварии дизеля был установлен на бетонном основании бензиновый четырехцилиндровый сорокасильный двигатель английской фирмы «Торникрофт», совершенно изношенный и снятый с брошенной англичанами при эвакуации Севера грузовой автомашины. Ременный привод с его маховичка вращал шунтовую динамо-машину немецкой фирмы «Сименс и Шукерт» с двумя коллекторами по обе стороны якоря. Этот музейный экспонат, выпуска восьмидесятых годов XIX столетия развивал напряжение в 220 вольт путем последовательного соединения токособирателей с обоих коллекторов. Паспортная мощность этой электрической машины достигала 50 кВт. Полностью ее мощность не могла быть использована ввиду малой мощности двигателя и изношенных токоснимателей, которых заменить новыми не представлялось возможным вследствие старинности образца. «Заключенным нарочно дают старую изношенную технику, - ворчал электромонтер КЭС, - чтоб заключенным еще тяжелее было работать в концлагере!». Может быть нарочно это и не делалось, но действительно в концлагерях почти вся техника по годам своего выпуска как будто была изъята из музеев и вследствие своей изношенности требовала дополнительного труда заключенных для ее эксплуатации и исправно работала только благодаря большой заботе о ней со стороны заключенных, боявшихся наказания от чекистов за отказ самой техники работать. Механизмы КЭС не составляли исключения в этом отношении.
Водяное охлаждение двигателей производилось из водопроводной системы с водонапорным баком на чердаке главного здания, в который вода накачивалась поршневым насосом с электрическим приводом, установленным в деревянной пристройке машинного зала КЭС. Водозаборная труба была выведена по дну реки Кеми, почти до ее середины. Против КЭС река была довольно широкая, но мелкая.
С закрытием гостиницы и занятия ее здания под Управления СЛОНа (впоследствии переименованного просто в Соловецкий лагерь – СЛАГ) в конце 1929 года постепенно, по распоряжению начальства, к КЭС стали присоединять новых потребителей. К 1933 году кроме двух вышеописанных зданий КЭС питала осветительную сеть Городской пожарной команды, дивизиона войск ОГПУ, радиостанцию Управления СЛАГа и отдельные в городе квартиры вольнонаемных и заключенных чекистов аппарата Управления СЛАГа, которые обязательно хотели иметь «свое» освещение. Их пристрастие к «своей» электростанции можно было понять, так как коммунальная электростанция в летние светлые месяцы вообще не работала, а зимой не давала полного напряжения, и население города освещалось тусклым светом. Кроме вышеперечисленных потребителей к сети КЭС было присоединено здание Кемского Леспромхоза, специально для зарядки аккумуляторов их радиосвязи с лесозаготовками и в летнее время. Зарядка аккумуляторов телефонной станции Управления производилась также электроэнергией подаваемой КЭС.
Количество часов работы КЭС в сутки определялось временем года. В летние месяцы, когда заря не сходит с неба КЭС работала с 18-21 часа до 2-х часов ночи, неполную смену и то, главным образом, для зарядки аккумуляторов Леспромхоза и телефонной станции (в часы бездействия КЭС радиостанция Управления получала электроэнергию с «Вегеракши», откуда у ней была подведена отдельная магистраль). С октября по апрель КЭС работала еще и с шести часов утра до наступления светлой части дня. В эти месяцы по мере уменьшения продолжительности дня все более возрастало время работы вечерней смены. В декабре-январе КЭС работала до 19 часов в сутки по графику с 6 часов до 11-12 часов и с 13-14 часов до 2-х часов ночи. В дни, когда рассвет тотчас же переходил в вечерние сумерки, перерыв в работе днем сокращался менее чем до одного часа.
Персонал КЭС состоял всего из девяти заключенных, включая заведующего, старшего механика, двух сменных мотористов, двух сменных масленщиков, слесаря-шорника для сшивания ременной передачи и двух электриков, из которых один был дежурный у распределительного щита, другой электромонтер по электросети, ходивший по вызовам абонентов. Он же подменял дежурного у распредщита в зимнее время. Все заключенные, за исключением слесаря-шорника были посажены в концлагерь по 58 статье на десять лет. Исключение составлял старший механик отделавшийся тремя годами заключения и вскоре, после моего прибытия освободившегося и оставленного на некоторое время в той же должности вольнонаемным. Слесарь-шорник был осужден судом на семь лет за «воровство в колхозе». Кристально-чистый, в высшей степени честный он явно ничего не крал, а попал, скорее всего, как «неугодный элемент» - «подкулачник». Очевидно, за его удивительную покорность следователь над ним смилостивился и 58-ю статью заменил воровской статьей, чтоб не пятнать его на всю жизнь, как политзаключенного.
Заведующим КЭС до меня был заключенный венгр Ковач из той плеяды венгерских коммунистов, которые в 1919 году после ликвидации советской власти в Венгрии бежали в Советскую Россию и постепенно были посажены по 58 статье в концлагеря, преимущественно на десятилетний срок. Поскольку мой предшественник закончил свой срок заключения недели за три до моей переброски в Кемь, я его не видел и знал о нем только понаслышке. Он был малокультурным человеком, но хорошо разбирался в нефтяных двигателях. При таком заведующем доставшийся мне по наследству старший механик, возможно, и вполне был на месте, но поскольку сам я дизель видел первый раз в жизни, только теоретически зная принцип его работы, мой первый помощник оказался для своей должности очень слаб. Он был шофер, ездил превосходно, недурно знал автомобильный двигатель, немного поднатаскался, работая у дизеля, но далее, когда был поставлен двухтактный нефтяной двигатель, его некомпетентность выявилась сразу. Сменные мотористы Костенко и Подопригора, крестьяне попавшие в концлагерь как «кулаки» хорошо знали нефтяные двигатели, в особенности первый, очень пожилой, имевший в своем хозяйстве собственный такой двигатель. Костенко был начитан и вполне выглядел сельским интеллигентом. Подопригора был деревенский кузнец. Настоящим интеллигентом был дежурный у распредщита, только в концлагере овладевший навыками достаточными для исполнения своих обязанностей на маленькой электростанции какой была КЭС. Он был довольно пожилой офицер семиреченского казачества. Электромонтер был хороший практик. В шутку мы с ним друг друга называли «тезкой», потому что у обоих у нас был 8-й (террор) ст. 58 и обоих нас «окрестил» (то есть посадил в концлагерь) один и тот же следователь Московского ГПУ Корженевский, только монтера двумя годами позже, чем меня. Масленщики тоже не были специалистами, как и слесарь-шорник. Все они были крестьяне и овладели достаточными знаниями при работе у дизеля тут же на КЭС. Старший механик, оба моториста и один масленщик были украинцы, другой масленщик казах, остальные русские. Поскольку все исполняли свои обязанности, а казачий офицер вел еще и всю канцелярию и частично и бухгалтерию, так как штатного бухгалтера не полагалось, а по совместительству был прикреплен к КЭС работник финотдела полковник Русской армии политзаключенный Лобанов. Он появлялся у нас только в начале месяца, чтобы выписать счета абонентам за отпущенную электроэнергию по спискам подготовленным офицером и выдать нам премиальные деньги. Лобанов тоже был моим «тезкой» так как и его усадил в концлагерь Корженевский, только по пункту 10 статьи 58 и только на три года. Усадил Лобанова следователь через два года после электромонтера уже в 1933 году, так что полковник в концлагере был новичком. Возраст моих подчиненных был от 35 до 50. Самый молодой 27-летний оказался я, их заведующий.